Я учусь получать удовольствие от жизни, сидя поперек ванны и болтая ногами.
Складывая слова в целые предложения. Вслушиваясь в тишину.
Я учусь гасить желание убежать. Учусь быть здесь и сейчас. Учусь наслаждаться.

Иногда одиночество - это чертовски необходимая вещь. Вроде бы ничего не меняется, но ты словно мысленно переносишься на собственный маленький остров, где ничто не может тебе помешать, задеть тебя и ранить.
Количество стресса, пережитого мной, научило меня расслабляться по щелчку - и временами я прекрасно понимаю тех, кому хорошо одному.
Около полуночи я забираюсь в тёплую ванную, включаю тихий лёгкий эмбиент или какие-то восточные мотивы на фоне, закрываю глаза и прислушиваюсь к журчанию воды, льющейся из крана. Думаю о чём-то своём, глядя на приглушенный свет навесного потолка, пью чай с мелиссой.
В этот момент меня ничто не беспокоит, мне хорошо наедине с собой. Мне хочется существовать в этом уюте всегда - и это мой маленький секрет.

все советы которые ты давал людям, на самом деле были нужны тебе

Мне так хочется жить. Может, у меня мозг дозрел. Или есть какая-то комбинация событий, которую я не могу разгадать, но которая на меня так повлияла. Мне теперь как-то по-злому похуй. Я меньше боюсь кому-то не понравиться. Я больше ценю свое время. Я учусь отказывать. Как же здорово все это

В. тот человек, после отношений с которым понимаешь, что ему явно не нужна девушка в его жизни. Резиновую куклу, вот что ему надо. Такую же бесчувственную как и он

твіттер повідомляє мені:
"щось пішло не так, але це не ваша провина".
дослухайтесь, навіть, якщо у вас немає твіттера.

Хочу быть голубем и топать ножками по сухим желтым листочкам в сквере

"Час Быка, два часа ночи. Так называли в древности наиболее томительное для человека время незадолго до рассвета, когда властвуют демоны зла и смерти. Монголы Центральной Азии определяли так: час Быка кончается, когда лошади укладываются перед утром на землю".

Я дочитала вторую книгу, которую посоветовал мне Огненный. И если "Туманность Андромеды" напомнила мне "Солярис" Станислава Лема, то эта часть трилогии нарисовала в моих мыслях совершенно иной образ. Я увидела человека, стоящего в лучах рассвета на пороге нового дня - человека, смотрящего на то, как восходит солнце, с уверенностью и спокойствием, сжимающего в руках прекрасное будущее. Но в то же время взгляд его обращён и назад, в тёмную ночь, туда, где остался его же собственный образ - растерянный и испуганный, терзаемый яростью и чернотой инферно. И человек смотрит на себя прошлого без отвращения, без сожаления, не осуждая себя ни за что, но с теплом и любовью того солнца, что сияет над ним, - и протягивает руку.

В своё время мне очень полюбились эти усатые старички на колесах. Троллейбусы.
Мирные и не торопливые, плавно следующие своему маршруту год за годом. Имеющие свою атмосферу и своих людей. А люди здесь никогда не торопятся, а может и торопятся, но тщательно скрывают это. Здесь нет давок, нет криков, только тихий уют.

Огромные, просто огромные окна, что кажется составляют большую часть его. Для таких жадных поглотителей видов, окно — дверца в другое измерение. И что бы мне не говорили, и сколько бы мне не говорили, часами могу рассматривать одни и те же пейзажи одного и того же маршрута.
Я усаживаюсь на самое высокое место, на колесо усатого, прижимаясь плечом к стеклу, и весь путь чувствую покачивание, тяжелые напряги при разгоне, и каждый вздох этого гиганта. Только он умеет полностью замолкать. Будто совсем устав, решил вздремнуть посреди дороги, а светофор нарочито замедляет ход зеленого, чтоб дать своему другу побольше отдыха.
Залив — набережная, здравствуй. До встречи сквер Чапаева. Я знаю мы еще увидимся на обратном пути, и даже завтра. А если не завтра, так кто то другой уже будет сидеть на этом же месте, и так же увлеченно рассматривать окно.

И свежеиспеченное солнце прорывается сквозь всё его тело, согревая осыпающуюся краску с боков. Но он никогда не устанет, и даже если ты не спешишь, то никогда не опоздаешь. Во всяком случае, как долго бы не ждал нашей встречи, не проходило лишней минутки, до конечной остановки.
Фонари освещают воспоминаний дорогу, в последние часы дня. Иногда мне удается встретить знакомца. Я уверен, что могу узнать его. По цвету, по шуму, по старому номеру на стекле с правой стороны.

898. 789. Я помню. Это самые старые, почетные ветераны, что переживут и меня тоже.
Пусть сломается всё во что я так верил, но только не шум приближающегося троллейбуса.